Музыка, доносящаяся из ресторанов на улице Яффо — главного места шоппинга в Иерусалиме, кажется, никак не связана с приближающимся Рождеством. Как и с войной, которая идет в Газе уже больше года. «Кажется», подчеркивает сестра Валентина Сала, живущая в двух шагах отсюда. «Людям нужно как-то двигаться вперед, пусть даже рев истребителя, проносящегося у тебя над головой, в мгновение ока напоминает, в каком аду мы находимся».

Все здесь испещрено ранами, унаследованными от истории, и нынешний конфликт только обостряет ситуацию. «Ад, как гласит фраза Кальвино на вашем рождественском плакате, можно попытаться не замечать, чтобы не страдать. Но я не думаю, что это осуществимо. Здесь люди носят в петлице желтые ленточки в напоминание о заложниках, которые до сих пор находятся в руках похитителей. Каждый раз, когда видишь этот символ, сердце сжимается, и ты вновь погружаешься в ужас зла, терзающего два народа. У страдания нет альтернативы. Мы хотели бы избежать его, но его нужно прочувствовать. И маленькие знаки надежды подобны зацепкам в пропасти, которые помогают не сорваться вниз, но и не устраняют драму жизни. «Ад» и «то, что не имеет к аду отношения» — две дороги, пролегающих рядом: одна не допускает, чтобы все сводилось к оптимистическому нарративу, другая не дает впасть в отчаяние.

Сестре Валентине сорок семь, она акушерка и приехала в Иерусалим в 2013 году, чтобы открыть родильное отделение в единственной католической больнице города — госпитале Св. Иосифа, которым руководит конгрегация Святого Иосифа Явления. Именно в этой монашеской общине она вскоре после защиты диплома открыла свое призвание и решила жить им. Первые месяцы в Святой Земле сестра Валентина, не зная еще ни арабского, ни английского, провела в наблюдениях. Она часто посещала родильный зал, и ее поразило одиночество рожениц, а также некоторая жестокость в их отношении. «Я видела инвазивные процедуры, видела, с какой легкостью врачи прибегали к эпизиотомии, вакуум-экстракции или кесареву. Мать не принимала активного участия в рождении ребенка. В нашем отделении я старалась изменить такой подход, крепко укорененный на уровне культуры. В обществе, отмеченном конфликтами, я хотела устранить насилие хотя бы в момент появления на свет. Если к тебе относятся с нежностью в мгновение, когда ты даешь или получаешь жизнь, возможно, это способно наложить на тебя отпечаток и позволить тебе быть человеком мира».

Роды в воде, предлагаемые в госпитале Св. Иосифа, привлекают множество евреек: они просят принять их, несмотря на то, что учреждение католическое, а работают там одни арабы. «Было непросто. Между персоналом и пациентками существовали значительные преграды, начиная с языкового барьера, но со временем сложилась атмосфера обоюдного доверия. Еврейские женщины поняли, что им у нас ничто не грозит. До начала конфликта они составляли пятнадцать процентов наших пациенток. Сегодня эта цифра меньше, но спасают не цифры, а встречи. Находятся те, кто по-прежнему решает рожать у нас, несмотря ни на что: обычно из-за взгляда, который они тут встретили в предыдущие разы. Никакая война не в силах уничтожить пережитый опыт. И я тоже храню в сердце память о том, что сосуществование возможно; я его видела собственными глазами».

С тех пор как ее назначили настоятельницей провинции ордена, сестра Валентина оставила клиническую работу и полностью посвятила себя конгрегации. Однако опыт в госпитале Св. Иосифа остается для нее маленьким пророчеством о мире. «Во мраке месяцев войны я все острее ощущаю неотложность вопроса о том, к чему призвана я как христианка. Я не могу просто выживать или поддерживать на плаву наши институты. Мне нужно признавать благо, как говорит Кальвино, и прежде всего я желаю сама способствовать благу, давать ему пространство внутри меня».



Социальные связи, которые и раньше давались с трудом, сегодня кажутся непоправимо покалеченными. Другой, тот, кто отличается от тебя, воспринимается как угроза. Простая повседневность отмечена враждебностью, озлобленностью и провокациями. «Я понимаю, что начинать нужно с малого. Например, проезжая на машине через ортодоксальный квартал и останавливаясь, чтобы пропустить пешехода, я всегда стараюсь посмотреть ему в лицо, улыбнуться, словно говоря: „Я тебя увидела, я позволяю тебе войти в отношение со мной. Я рада, что ты есть“». На земле, непрерывно пребывающей в муках, любой жест обладает «космическим масштабом».

По этой причине во время последнего капитула конгрегации сестры призвали друг друга оберегать общение между ними: «У нас тоже есть наши мелкие конфликты. Мы бываем далеки друг от друга из-за непонимания и разногласий. Среди множества попыток разрешить подобные ситуации всегда возможно одно: ностальгия по другому. Даже когда мне не удается пойти ему навстречу, я могу осознать, что мне не хватает другого. Это расчищает путь от обид, а дальше — кто знает, может, другой сам придет ко мне и вернет нас обоих к утраченному, но столь желанному общению».

На Рождество с другими сестрами Валентина думает организовать в церкви при монастыре концерт для студентов. Ей хотелось бы распахнуть ворота и пригласить весь район, но она не уверена, что получится. «Увидим, я смотрю на все знаки, которые дает мне Господь. В прошлом году Рождество было очень печальным, в Вифлееме решили не ставить елку, а вертеп устроили среди руин. Но мы не можем печалиться перед Богом, идущим к нам. Мы не должны сдаваться перед лицом войны. Более того, вся эта боль еще четче выявляет нашу потребность в том, чтобы видеть спасение. И потому мы пребываем в ожидании, ведь изобретательность Бога безгранична».

Читайте также: «Бог переселился в пригород Неаполя»

Сестра Валентина помнит один из моментов, когда она начала ясно сознавать это. Она была студенткой и проходила практику в больнице Монцы. В отделение патологий новорожденных поступила девочка с анэнцефалией (порок внутриутробного развития, выражающийся в полном или частичном отсутствии больших полушарий головного мозга, костей свода черепа и мягких тканей. — Примеч. перев.). Все знали, что она проживет считанные дни. Коллега сестры Валентины, взяв ребенка на руки, сказала: «Понимаешь, почему я не верю в Бога? Как мог Он допустить что-то подобное?» Валентина ничего не сказала, она искала внутри себя слова и не находила. На следующее утро, когда она пришла в отделение, девочка была еще жива. С ней был ее отец. Он держал малышку на руках и смотрел на нее с бесконечной нежностью. «Если бы в тот момент рядом оказалась моя коллега, я сказала бы ей: „Понимаешь, почему я верю в Бога?“ Ответ был передо мной. В любви, сокрушающей смерть».