«Вина. Все спрашивают, кто виноват: „Хезболла“, Израиль, Иран, ливанский правящий класс… Но тысяча двести, тысяча двести мирных жителей, погибших за считанные часы, – это в голове не укладывается. Три тысячи раненых, и кто знает, о скольких жертвах у нас еще нет информации. По первоначальным оценкам более полумиллиона перемещенных лиц направляются с юга Ливана на север, к нам в Бейрут или в сторону Сирии. Каждый день нас атакуют сотни ракет, больницы на грани коллапса. Ливан вступил в войну, сегодня в стране идет война. А до этого был коронавирус, взрывы в порту Бейрута (техногенная катастрофа, произошедшая 4 августа 2020 года, в результате которой 210 человек погибло, около 6 тысяч пострадали, примерно 300 тысяч остались без жилья. – Примеч. перев.), экономический кризис…» Такую мрачную картину нарисовал монсеньор Жюль Бутрос, возглавляющий в Ливане Антиохийский патриархат Сирийской Церкви, друг здешней маленькой общины Движения. Мы встретились с ним в Милане во время конференции, посвященной отношениям Запада с мусульманским миром.

«Школьные классы и университетские аудитории освобождаются, чтобы предоставить место беженцам. Церкви, монастыри и приходы делают все, что в их силах, чтобы принять прибывающие семьи. Кто может, открывает двери своих домов. То, с чем мы столкнулись, нам не в новинку: к сожалению, мы здесь хорошо знакомы с войной. Однако никто не ждал такой молниеносной атаки. Ходят слухи и о переговорах, и о вторжении Израиля, а также о новых волнениях со стороны шиитов: в эти часы самое тяжелое – неопределенность». Ликвидация Израилем лидера «Хезболлы» Хасана Насраллы и лидера ХАМАС Фатха Шарифа Абу аль-Амина в Ливане только усугубили ситуацию.

Очередная война. О чем вы подумали в первый момент?
Первая мысль была о семье, о друзьях, о моей народе. Мой четырехлетний племянник Томас спросил: «Дядя, почему началась война?» Я ответил, что, когда нет любви, люди ругаются. Он обычно задает кучу вопросов, а тут умолк. Да, думаю, именно любви недостает, и распространяется ненависть, не позволяющая увидеть в другом человеке брата. У меня нет решений, но я знаю, что всем, и христианам и мусульманам, нужно активно сотрудничать на двух уровнях: в молитве, то есть в истинном отношении с Богом, и в сфере воспитания молодых поколений. Я говорю это не абстрактно, а думая о моем племяннике.



Вы много времени отдаете молодежи…
Да. И сейчас, на фоне войны, это, на мой взгляд, как никогда необходимо. В прошлом году ливанские епископы избрали меня координатором Комиссии по делам справедливости и мира. Мы начали работать по нескольким направлениям, одно из них касается подготовки будущих политиков. Существующий правящий класс дискредитировал себя, люди, стоящие у власти, не в состоянии работать вместе, имея в виду общее благо. Мы основали Академию лидерства ради мира, получившую поддержку многих ассоциаций, а также Дикастерии по содействию целостному человеческому развитию. На днях состоялась первая лекция – в самый разгар войны. Можно было ее отменить, но мы решили провести ее в любом случае. Пришли все ребята. Все, кроме двоих, которые отсутствовали по соображениям безопасности. Я подумал: эта молодежь преподает миру первый урок. В то время как газеты пишут лишь о звуках взрывов и показывают кадры разрастающейся ненависти, они предлагают новую точку зрения. Восемьдесят ребят бросают вызов снарядам, собираясь и готовясь стать политиками на службе у других людей. Вот подлинный образ надежды – единственный вклад, который мы можем предложить.

Читайте также: Искусство строить мир. Рассказ о францисканском монастыре в Триполи

Вы самый молодой ливанский епископ, вам сорок один год. Христиане покидают Ближний Восток, новые войны сотрясают здешние земли. Почему вы остаетесь?
Из верности моему призванию. Во мне звучит крик о смысле, и именно он позволяет мне вставать с постели каждое утро. Я из христианской семьи, мой дед происходил из Турции и бежал в Ливан после массовых убийств христиан. Я родился и вырос среди маронитов и армян, но личная встреча со Христом случилась для меня, когда мне было лет семнадцать-восемнадцать. Я играл в футбол, ходил на мессу в моем христианском квартале в Бейруте, но о вере мало что знал. Ко Христу меня привлекли две вещи. Во-первых, я любил философию и всегда стремился искать истину. В вопросах философов я узнавал мой собственный вопрос: что придает смысл существованию? Поиск истины привлек меня к Богу. Как ни иронично, еще больше я заинтересовался Им благодаря мусульманскому философу Абу Хамиду аль-Газали. Во-вторых, меня притягивала тишина дарохранительницы: там я пережил опыт присутствия Иисуса. После уроков я проводил вторую половину дня в оратории с друзьями и между футбольными матчами заходил в церковь, чтобы побыть несколько минут перед Евхаристией. Только перед Ним я ощущал жизнь как что-то настоящее, истинное, и мне хотелось лучше узнать Его присутствие в личном отношении. Иисус настолько привлекал меня, что я влюбился в Него и в итоге решил посвятить всю мою жизнь Ему и служить Ему там, где нахожусь.