Много лет назад я принимал у себя дома юношу с психологическими проблемами, которому Бог даровал удивительную способность проникать в природу вещей. Однажды во время ужина он сказал мне: «Франко, знаешь, что такое свитер?» Я ответил: «Да, одежда, которую ты надеваешь, когда холодно». – «Ты ничего не понимаешь, – возразил он. – Свитер – это одежда, которую дети должны надевать, когда мамам холодно». Потом он продолжил: «А знаешь что такое GS (Gioventù Studentesca – часть «Общения и освобождения», объединяющая старшеклассников. – Примеч. перев.)? Это место, которое дети должны посещать, когда мамам страшно». Я спросил: «Чего же боятся мамы?» – «Мамы нас любят и не хотят, чтобы мы поступали дурно или чтобы с нами обращались дурно. Но они боятся зла. И чтобы его избежать, они отбирают у нас свободу, не понимая, что тем самым убивают нас». Все мои сорокалетние размышления о рискованном деле воспитания в утверждении этого шестнадцатилетнего парня столкнулись с необходимостью неизбежной проверки. Я хотел понять, о чем он говорил.

Я обнаруживаю в сегодняшних подростках состояние души, которое представляется мне новым. Вплоть до последнего десятилетия мне не доводилось слышать от тринадцати-четырнадцатилетних ребят: «Дорогой Франко, ты красиво говоришь, ты прав, но если в конце концов я стану как мой отец (или мать), можно с тем же успехом принимать наркотики». Кажется, первая отличительная черта этого поколения взрослых – страх. Страх, однако, – заклятый враг воспитания, он все тормозит, он препятствует любым усилиям, не позволяет уважать свободу другого, не допускает исправлений. И поэтому, если мы хотим говорить о воспитании, с ним нужно считаться, ведь именно страх мы передаем нашим детям.

Прочитаю вам одно из многочисленных писем, которые я, к счастью, постоянно получаю: «Привет, Франко, пишу тебе из уважения; ты занимаешься воспитанием и, надеюсь, сможешь что-то сделать. Мне восемнадцать лет, и меня гнетет мысль о том, что мое поколение постепенно уничтожает себя». Я никогда не видел, чтобы целое поколение так страдало. Пандемия обострила их хрупкость, которую я попробую определить. Письмо продолжается: «Одна моя подруга решила несколько лет назад покончить с жизнью с помощью веревки и люстры. Две одноклассницы пытались совершить самоубийство. Я заметила порезы на запястьях другого знакомого… И могла бы продолжать примеры». Представляете себе молодого человека четырнадцати, шестнадцати, восемнадцати лет, чья жизнь отмечена подобным саморазрушением? Девушка спрашивает: «Что мне делать перед лицом всего этого? Кто я перед моими сверстниками, убежденными, что они не имеют никакой ценности?»

Именно на это определение я хочу обратить внимание: убежденные, что не имеют никакой ценности. Чудовищные страдания молодых людей, которые я замечаю, проистекают из ощущения, что они не имеют никакой ценности. Однако ценность в жизни ты даешь себе не сам. Тебе дает ее тот, кто смотрит на тебя взглядом милосердия. Вот правильное слово, неизбежное слово. Взгляд милосердия. Кто-то смотрит на тебя, и ты понимаешь, что он и жизнь отдал бы за тебя, не прося ничего взамен, не требуя, чтобы сначала ты изменился.

Подростков одолевает мания перфекционизма: они никогда ни для кого не хороши. С трудом они находят тех, кто говорит им: «Ты ценен, ты важен». Но именно в этом заключается христианская весть: Бог сошел на землю, чтобы сказать людям, что чем больше в них недостатков, чем более они грешники, больные, нищие… тем больше они заслуживают жертвы Христовой. Христианство принесло именно это, на протяжении двух тысяч лет на этом строилась наша цивилизация. И в моем личном опыте в этом состоит харизма отца Джуссани.

Вы задали мне вопрос: «Какая ответственность лежит на воспитателе, живущем харизмой?» Я ответил бы так: ответственность жить харизмой! Точка. Нет другого ответа. Если бы нужно было что-то еще добавить, харизма отца Джуссани не являлась бы воспитательной харизмой. Он же всегда говорил, что «Общение и освобождение» – не какая-то «активность», а «движение, воспитывающее в вере». Заниматься воспитанием (независимо от профессии) – значит пламенно любить истину о человеке, истину и милосердие, которые Христос приносит в историю.

На мой взгляд, сегодня это решающий вопрос. Сложно найти взрослых людей. Кризис молодежи, в том числе и наших детей, связан с тем, что никто не утверждает их ценность. «Ты ценен, ты важен» превращается в «ты будешь ценен, если…» А дальше каждый приводит свои условия. Вернусь к письму девушки: «Подростковые проблемы существуют всегда, но мое поколение страдает от чего-то еще, чего никто не понимает. У меня тоже в голове миллион мыслей и паранойя по разным поводам, но по крайней мере меня кто-то любит, кто-то напоминает мне о моей ценности. Я сознаю, что не всем так повезло. Возможно, поэтому люди решают свести счеты с жизнью». Для сегодняшних ребят самоубийство – один из возможных путей выхода из драмы существования. Она говорит: «Уверена, если бы у всех молодых людей были в жизни взрослые, как у меня [я с ней не знаком, но из письма понятно, что вокруг нее есть взрослые, смотрящие на нее с уважением], случалось бы меньше самоубийств. Но у взрослых повязка на глазах и затычки в ушах, они не замечают, что происходит с нами. Они на нас не смотрят. И это причиняет вред».

Все мы повзрослели и обрели определенное мужество и жизненные силы, потому что кто-то посмотрел на нас, проявив уважение не к видимости, а к истине о нас, преодолев наши ошибки, наши трудности, нашу непоследовательность. Кто-то (для меня – отец Джуссани) посмотрел на нас и сказал: «Ты больше, чем все твои кажущиеся изъяны». Пребывать под взглядом того, кто отдал бы за тебя жизнь, – вот любовь. Закон бытия есть любовь. Бог есть любовь, ибо Он отдал за нас жизнь, когда мы того еще не заслужили. «Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» (Рим. 5:8).

Сегодня этого не хватает. Думаю, не хватает из-за слабости взрослых. Мы слабы в вере, потому что вера – уверенность в победе Христа, а уверенность в победе Христа дает тебе положительный импульс, позволяющий преодолеть любое возможное зло. Мы же, ошибочно полагая, будто защищаем детей от зла, в конечном счете защищаем их от мира, от реальности. Мы не способны довериться их сердцу, их желанию блага, их величию, и поступаем наперекор тому, что должен бы делать настоящий воспитатель.

Читайте также: Ливан. Искусство строить мир

В чем же задача взрослых? Прочитаю еще одно адресованное мне письмо: «Сегодня утром я завтракал, и, как каждое утро, на кухню зашла моя мать. Каждое утро она с порога начинает бросать обвинения: оценки, школа, опоздания, уже приехал автобус… Но сегодня утром она зашла и… улыбнулась мне. Мама мне улыбнулась. И знаешь, что она сказала? „Марио, как хорошо, что ты есть, как я рада“. Семнадцать лет я ждал, что на меня посмотрят так».

В этом вся суть: во взгляде, который я получил, который мы так или иначе получили от отца Джуссани и который должен определять взрослого человека.