По словам матери Моники делла Вольпе, уже давно ее девиз – «непрестанная борьба» В свои почти восемьдесят лет настоятельница на покое из траппистского монастыря Вальсерена, прекрасно знает, о какой борьбе речь. У нее та же природа, что и у борьбы, которая началась для нее в 1960-е годы у подножия башни в Вариготти, когда школьный товарищ уговорил ее поучаствовать в пасхальном триденствии для старшеклассников из Движения. Услышав отца Джуссани, она инстинктивно ощутила желание сесть в первый же поезд до Болоньи и вернуться к своей размеренной жизни. Незнакомый священник немногими фразами развеял ее юношескую уверенность, и она всеми силами пыталась противостоять, до тех пор пока на мессе хор не запел 135-й псалом: «Ибо вовек милость Его». В тот момент все в ней уступило: «Случилось что-то, что полностью изменило меня. Любовь, способная погасить всю мою злобу, должна была быть Божьей. Я спустилась от башни другим человеком».



Через восемь лет после первой встречи, в 1970 году, вы решили уйти в монастырь. Какие шаги подсказали вам, что желание любить и быть любимой может осуществиться именно в этом призвании?
Я поняла это во встрече с отцом Джуссани. У меня в Болонье было много друзей, мы учились, занимались театром, и я предпочитала их компанию моим новым друзьям по Движению. Изначально меня убедила не красота совместного пребывания, как это было для многих (ее я оценила гораздо позже), а то, что я увидела в Джуссани. Передо мной был настоящий человек. Он смотрел на людей и на меня так, как я никогда раньше не видела. После встречи в Вариготти я впала в кризис, и с моим другом Фабрицио поехала в Милан, узнав, что там будет обед с Джуссани. Мы оказались среди разных ответственных Движения, и это было необыкновенное зрелище.

В каком смысле?
Для меня атмосфера, царившая в среде этих «мелких начальников» была просто невыносимой. Я видела, что все они стремились поймать хоть один взгляд, хоть одно слово «главного». Они «строили карьеру», но по сути были такими же, как я, – все еще «от мира сего». Джуссани видел все, что замечала я. Он следил за ними взглядом, опекал их и даже позволял себе подтрунивать над ними. Они были его детьми. Он любил их, и они это знали. А потом он смотрел на меня, растерянную, раздраженную, с отягощенным сердцем. Время от времени он с тревогой повторял: «Как же ей плохо, этой девочке?» Он не упускал меня из виду. Я тоже стала его дочерью. Самое поразительное для меня случилось, когда ему подали сырой артишок с соусом. На фоне разных разговоров он начал есть, не утруждая себя опровержением или исправлением тех или иных мнений. С каждым кусочком он восклицал: «Как вкусно! Как хорош этот артишок!» Настоящий человек глубоко любит и знает жизнь. Он видел то же, что видели и мы, но любил это. Он любил всех нас. Внутри него горел огонь, который согревал и нас. Тем туманным вечером я возвращалась в Болонью с решением: я больше никогда не уйду.

Именно это решение, эта привязанность сформировали мысль о созерцательной жизни?
От первой встречи до поступления в монастырь прошло восемь лет, полных событий и непредсказуемых случайностей, которые перевернули мою жизнь с ног на голову, пока я не выбрала «Господа и больше ничего», как любил говорить сам Джуссани. Я провела некоторое время в Бразилии, но вернулась оттуда обезоруженной, в том числе и в отношении призвания к целомудрию, которое я проверяла. Перед лицом бесконечной нужды, с которой я столкнулась в бразильских трущобах, я чувствовала себя глубоко бесполезной, о чем по приезде в Италию рассказала Джуссани. Он всегда проявлял абсолютное уважение к свободе другого человека и в то же время глубокое эмоциональное участие. Потом я поделилась с ним мыслями о монашестве, и он рассмеялся. «Моника, почему ты этого хочешь? Ты знаешь, что на такое можно пойти только ради Иисуса Христа? Ради Иисуса Христа, и все?» Он переспросил множество раз, а я отвечала: «Да, да». Другой причины у меня не было. Увидев мою решимость, он поддержал меня и сопровождал даже после того, как я вошла в монастырь Виторкьяно.

Через год после поступления в монастырь вы написали отцу Джуссани письмо, впоследствии он зачитывал его на разных встречах Движения. В нем вы рассказывали, как благодаря призванию прошли путь от одиночества, от отчуждения, которое отделяло вас от всего и всех и в котором вы пытались завладеть всем, до опыта глубинного общения, которое сделало вас свободной... Как вы воспринимаете эти слова сегодня?
Я позабыла эти слова! Монастырь позволяет тебе переживать все глубоким и ясным образом. Конечно, для меня это был опыт перехода от отрицательного одиночества (в те годы его модно было называть – возможно, со ссылкой на Жан-Поля Сартра – некоммуникабельностью) к одиночеству положительному, которое скорее является наготой перед Богом. Больше, чем любви семьи, чем любви мужчины, я жаждала настоящей дружбы, отношений, полностью посвященных поиску смысла вещей. Я нашла их в Движении, а затем снова обрела в монастыре. Но мне понадобилось совершить целое путешествие, поскольку опыт непреходящей дружбы, пребывающей вечно, всегда подвергается испытанию.

Что значит переживать отношения в монастыре?
Монашеская жизнь очень насыщенна и требовательна: в ней присутствуют все элементы «обычной» жизни, которая протекает в рамках определенного распорядка, продиктованного строгим соблюдением. Это позволяет ясно переживать смысл всего. Когда я была молодой монахиней, я работала в курятнике или копала огород; сейчас я в основном провожу время перед компьютером. Но главное, что день размерен чтением литургии часов и мессой. Литургическая жизнь – Сам Христос, входящий в ткань нашего существования. Даже если вы этого не ощущаете, даже если вы молитесь не слишком сознательно, Он в это самое время лепит вас изнутри. Такой же цели служит и Lectio divina (традиционная практика молитвенного чтения Писания. – Примеч. перев.). Размышление над библейскими текстами или трудами Отцов Церкви – работа мысли, благодаря которой глаза открываются и начинают видеть вещи, как их видит Бог. Наконец то же можно сказать и об отношениях между нами.

В наше время отношения часто отмечены недоверием и страхом. Особенно это касается молодых поколений. Возможно, им не хватает людей из плоти и крови, в которых бы воплощалось то, чего они желают. Какой взгляд ищут люди, приходящие к вам в монастырь?
Я думаю, вы очень правильно сказали про недоверие и страх. Иногда в такой атмосфере люди ищут в нас идеальный, совершенный, вселяющий уверенность образ. Между тем, быть людьми из плоти и крови и быть совершенным воплощением некого идеала – несовместимые вещи. Нам нужно не это, мы нуждаемся в авторитете, в том, кто находится впереди нас на том же пути. Слово «авторитет» этимологически происходит от слова aumentare, «умножать»: нам нужен тот, кто позволит нашей жизни расти, тот, кто поможет нам становиться все более и более теми, кто мы есть на самом деле, – в силу того, что и он живет тем же устремлением. Люди, которые приходят к нам по «правильным» мотивам, ищут именно этого. Многие приезжают в монастырь даже просто для того, чтобы побыть с нами на литургии, и говорят: «Очень красиво, вы поете, как ангелы!» Может, это и неправда, ведь иногда мы не попадаем в ноты, но они говорят так, потому что чувствуют, что наша жизнь в общении ставит вопросы и перед ними.

Читайте также: Бесконечный диапазон желания. Траппист и епископ норвежского Тронхейма Эрик Варден о поисках любви в современном мире

Отец Джуссани неоднократно утверждал, что высшее чувство, до которого человек доходит, – ощущение, что «его пожелали и возлюбили», и невозможно объяснить это, если не передать другому радость от того, что у нас есть судьба. Отношения становятся по-настоящему человеческими, когда в них признается наша предельная зависимость от Того, Кто нас создал...
Да, и самые тяжелые жизненные испытания не в состоянии стереть глубокую связь, неизгладимо запечатленную в нашей человечности. Даже те, у кого в жизни не было опыта отца (или был не самый положительный опыт), не лишены возможности осознать это. Чтобы почувствовать себя желанным, любимым, достаточно встретить человека, который откроет перед тобой Тайну. О хрупкости молодых людей я слышу уже на протяжении как минимум трех поколений... Я убеждена, что Бог по-прежнему способен создавать людей хорошо. Я не хочу отрицать проблемы: я тоже замечаю страдания, раны и пустоту. Но их причина в том, что мы забываем о присутствии Бога. И мы, взрослые, ответственны за это, потому что не знали, как искать Его, чтобы дарить Его другим. В Нем они могут найти все. Он и есть лекарство от слабости человека, молодого или старого. У меня есть друзья, которые, встретив опыт Движения в старших классах, потом ушли, прожили надломленную с точки зрения привязанности жизнь, скитались повсюду, а теперь возвращаются ко мне (например, чтобы предложить помощь). Пятьдесят лет спустя их опыт в Движении остается лучшим, что было в их жизни. Никто не в силах отнять у вас встречу, потому что истинное всегда вечно.