Руки мягко ложатся на клавиши рояля, пока в воздухе звучит последняя нота четвертой баллады Шопена. Несколько секунд тишины сменяются бурной овацией. Зал миланского Театра Даль Верме переполнен, из более тысячи четырехсот зрителей многие аплодируют стоя. Куок-Вай Лио, тридцатипятилетний пианист из Китая, пользующийся международной известностью, только что завершил концерт ради мира и в память об отце Джуссани, организованный студентами из Движения и открытый для всех учащихся университетов. Событие носило миссионерский характер и включало сбор средств в помощь Святой Земле. Исполнитель с благодарностью поклонился несколько раз и покинул сцену.

«Он говорит музыкой больше, чем словами», — уже на улице говорит мне Мария Дзагра, студентка третьего курса философского факультета в Католическом университете. Она сама учится игре на фортепиано и была среди организаторов вечера. «Концерт — наша попытка конкретным образом ответить на призыв папы Франциска поддерживать его в „пророчестве о мире“. Именно поэтому мы направим собранные деньги кардиналу Пиццабалле, патриарху Иерусалима. Сегодняшний вечер словно охватил целый мир: китайский музыкант, живущий в США, бесплатно выступил в Италии». Но почему Куок-Вай Ли решил приехать? Что с ним произошло? Чтобы понять, сделаем шаг назад.

В марте 2023 года Куок-Вай в рамках своей исследовательской деятельности принял участие в духовных упражнениях в Бенедектинском колледже в Атчисоне, штат Канзас, где познакомился с Ангелусом, монахом-бенедиктинцем. Тот, узнав, что Лио — пианист, дал ему некоторые книги отца Джуссани, в том числе и том с комментариями к классической музыке (Spirto Gentil). Музыкант прочитал их на одном дыхании. «Никто никогда лучше, чем отец Джуссани, не выражал то, что я проживаю в музыке», — признался он. Ангелус представил его студентам из Движения, а они пригласили его на каникулы. Эта встреча изменила его жизнь и способствовала обращению в католическую веру.

В одни из сентябрьских выходных студенты организовали в Атчисоне первый маленький Митинг, который назвали «Conference». В субботу вечером Куок-Вай сыграл концерт в память об отце Джуссани. Среди зрителей была и Мария, которая с другими итальянцами приехала на фестиваль в знак дружбы с американскими студентами из Движения. Зал был переполнен, и, как и в Милане, каждому музыкальному отрывку предшествовал короткий комментарий.

«Накануне я слышала, как он репетирует, и спросила, может ли он сыграть первую балладу Шопена, мою любимую. Он тут же ее исполнил — без партитуры. В тот момент я поняла масштаб музыканта передо мной и что он, просто играя на фортепиано, что-то сообщал мне. Мы подружились», — рассказывает Мария. Они вновь увиделись в январе, на фестивале «New York Encounter», где Лио играл Пятую сонату Бетховена. Перед возвращением домой Мария предложила ему приехать с концертом в Италию. Куок-Вай сразу согласился, потому что ему любопытно было познакомиться с итальянскими студентами из Движения и, как он позже сказал, в его сердце жило желание сыграть в честь отца Джуссани в его городе.

Он приехал на неделю в конце октября. Мы встретились с ним в баре рядом с Католическим университетом на следующий день после выступления. С ним был Дэвид, друг из Америки, который взял отпуск, чтобы сопровождать его в эти дни. В разговоре место нот постепенно занимают слова, тогда как руки поднимаются и опускаются, словно над клавишами.



Что вас привлекло в отце Джуссани?
Я ощутил соответствие между тем, что он говорит и что я проживаю в музыке. Попробую объяснить. Музыка достигает той точки, в которой человек является отношением с Богом. Композитор всегда ищет способы сообщения и общения с Богом, независимо от веры. Будучи музыкантом, я стремлюсь к единству тела и духа, и в отце Джуссани я нашел выражение этого устремления. Поэтому работа над школой общины помогает мне в профессиональном плане, как артисту: она подпитывает мое любопытство ко всему, что связано с человеком.

А как это стремление к отношению с Богом выражается в музыке?
Классическая музыка корнями уходит в грегорианское пение, то есть в просьбу, обращенную к Богу. Разумеется, великие музыкальные произведения рождаются от таланта композитора (а это дар), но также и от их опыта: радость, муки, волнения, которые те испытали, выливаются в ноты. Когда я начал понимать это о выдающихся композиторах, мой интерес обратился к философии и богословию. Я открыл для себя великолепие псалмов Давида и Плача Иеремии. Христианская весть заключается в кресте Христовом, искупающем все человеческие страдания. Искупление приносит мир. Именно это, часто сами того не сознавая, композиторы выражают в своих произведениях, именно это открыл Джуссани, а потом и я, читая его. Он словами выразил то, что я всегда переживал, играя.



Эта «встреча» как-то отразилось на вашем исполнении?
Да (Лио улыбается), она обогатила и вдохновила меня. Наконец-то я нашел то, что с юности искал, изучая музыку.

Поговорим о концерте. Чем для вас был этот вечер?
Идеальным сочетанием двух языков: музыки и слов. Для меня это многое значит: «В начале было Слово, и Слово стало плотью». У истоков всего лежит слово, и создание любого шедевра связано с изначальным актом творения.

А как вам публика?
Я заметил большое уважение и внимание. Играя, я сознавал, что делаю это для кого-то, для кого-то, кто присутствует здесь и сейчас. Это позволило мне свободно экспериментировать в ходе выступления (я раньше так никогда не делал). Есть еще одна важная для меня вещь. Итальянские лирические оперы — мое первое страстное увлечение. В пять лет, не понимая ни слова, я зачарованно слушал их, и потому так прекрасно было играть для итальянской публики, с которой меня связывает эта глубокая любовь.

Читайте также: Мария Юдина. Что есть сердце милующее?

Почему вы выбрали для концерта именно эти произведения?
Первое — «Бурю» Бетховена — из-за гениального комментария отца Джуссани, который проницательно прочитывает его в свете тяжелых событий в жизни немецкого композитора. «Детские сцены» Шумана дороги для меня лично. Опять же вспоминается Джуссани, когда он говорит, что в молитве у нас должно быть сердце ребенка. Так вот, я в них слышу детскую простоту и одновременно мудрость зрелого человека. Наконец, Шопен… Шопен — моя великая любовь.