Иан Ноулз никогда бы не подумал, что будет расписывать стену, которая с 2002 года тянется на протяжении всей границы между Израилем и Западным берегом реки Иордан. Ему казалось, что это означало бы в каком-то смысле «смягчить» ее, сделать сносной и, следовательно, приемлемой. Британский иконограф приехал в Святую Землю в 2008 году с целью реставрировать некоторые церкви и стать во главе Центра иконы в Вифлееме. Однако, его планы поменялись, когда настоятельница монастыря «Эммануэль» попросила его изобразить что-то на части стены позади их церкви. Там с 2004 года монашествующие из разных орденов, представленных в Вифлееме, собираются каждую пятницу во второй половине дня на совместную молитву Розария. Они проходят несколько километров вдоль бетонных блоков высотой восемь метров, прося о даре мира и падении стен – материальных и тех, что возведены в сердце.

С годами в молитве стали участвовать местные жители, паломнические группы и множество людей разных вероисповеданий. «Я согласился написать образ Богородицы, поскольку всегда воспринимал мое искусство как служение. Стена породила огромные страдания и ненависть. Христиане попросили о знаке надежды в том месте. Они нуждались в том, чтобы видеть Бога, знать, что Он присутствует даже во мраке», – рассказывает Ноулз. Сам он родился в 1962 году, воспитывался в англиканской традиции, а в 1991-м обратился в католицизм. «Я преодолел внутреннее сопротивление и в то место, такое уродливое и во многом бесчеловечное, попытался внести красоту, которую в молодости встретил благодаря иконам».



В конце 2010 года Ноулз написал «Богородицу, сокрушающую стены», которую еще называют «Матерью Божьей на стене» или «Богоматерью мира». «Мария написана в византийском стиле, как имеющая во чреве, как несущая в утробе новизну мира – Христа. В то же время Она глубоко скорбит, на что указывает ее правая рука, приложенная к виску. Она разделяет боль всех людей, Она Матерь, плачущая о Своих детях, вместе со Своими детьми». В своей работе Ноулз руководствовался речью Бенедикта XVI, произнесенной в том же году на Особой ассамблее епископов, посвященной Ближнему Востоку. «Меня глубоко поразило, что папа, обратившись к двенадцатой главе Евангелия от Иоана, напомнил: Христос родился, чтобы облечься во плоть, чтобы привлечь к Себе всех, чтобы объединить человечество. Мария, даруя нам Его, открыла землю для неба, хотя и в страдании. Для нас, христиан, Она воплощает пророчество: в конфликтах, среди ужаса мы можем нести миру Его новизну».

Слова папы – не единственное, чем был отмечен труд Ноулза. «Прежде всего мне пришлось считаться со страхом: я работал целый день в сотне метров от израильского блокпоста. В таких местах люди не задерживаются, ты не чувствуешь себя там в безопасности, зная, что может произойти что угодно. Кроме того, я должен был пользоваться лестницей, а это давняя травма. Несколько лет назад я крайне неудачно упал, когда налаживал свет в церкви. Тогда я поклялся никогда больше на них не забираться». В итоге он поднимался и спускался по лестнице на протяжении месяцев, а люди, проходившие мимо и направлявшиеся по другую сторону стены – на работу или в больницу, наблюдали за его работой с кистями, натуральными пигментами и глиной. «Иконы представляют собой неуловимое пространство, где Бог становится нам близким. Их цель – побудить нас к молитве, – рассказывает он. – Это должно случиться с тем, кто их созерцает, но еще раньше – со мной, пока я пишу. Мне необходимо, чтобы Он был там, в моем усилии и в моей слабости. Икона формирует в первую очередь мою веру».



Сегодня «Богородицу, сокрушающую стены» не мешало бы обновить. Из-за дождей, солнца и ветра краски потускнели, и образ постепенно ветшает. Ноулз тем временем вышел на пенсию и в настоящий момент живет в Италии. Он хотел бы поскорее вернуться в Вифлеем для реставрации, но война делает путешествие все менее безопасным. Его утешает тот факт, что Она все-таки там. «Она там для сестер. Для проходящих мимо людей. Для проституток и наркоманов, которые всегда чувствовали себя более-менее свободными в той зоне. А до войны Она была там для туристов, которые шли посмотреть на нее, как смотрят на работы Бэнкси. Или для паломников, которые могли взглянуть на место Рождества под иным, не „романтическим“ углом». Но прежде всего Она там для жертв. «В таких масштабных конфликтах первое, что люди утрачивают, – чувство собственной человечности. Жертва ощущает, что ее определяет лишь то, что она жертва, и не видит больше своей ценности, своего благородства».

Читайте также: Общая боль как начало возрождения. Рассказ человека, выжившего во время геноцида в Руанде

Когда Ноулз преподавал в Центре иконы в Вифлееме, свое первое занятие он начинал, обращаясь к своим студентам (а все они были палестинцами) с прямым вопросом: «Кто ты?» Им сложно было подобрать определение для самих себя, не связанное с конфликтом. «Я настаивал: „Не говорите мне о стене, об оккупации, об ужасах, о евреях… В чем ваша идентичность?“ Молчание. Разлом, существующий вовне, проник и в них. Они не могли сказать, кем были, не ограничивая себя тем, до чего низводил их „враг“». Ноулз использовал различные курсы, чтобы помочь им преодолеть это человеческое обнищание. Он прибегал не только к иконографии, но и к кино, западному искусству и прежде всего к истории. «Это первый шаг к восстановлению того, что делает нас людьми, к чему стремится все человечество. И я вижу, что он позволяет распахнуть более широкий горизонт в понимании всеобщего разрыва, который царит в Святой Земле. Стена и война – последнее трагическое его проявление. Если больше ничего не дает мне почувствовать, что я связан с тобой и наоборот, мы можем лишь уничтожать друг друга». Нередко израильские солдаты, несущие дежурство на блокпосте в нескольких метрах от «Богородицы, сокрушающей стены», с подозрением наблюдают за пятничной молитвой Розария. Они боятся, что собрание может перерасти в протест. Бывало, что они нацеливали на людей автоматы и вынуждали их разойтись. Монахини каждый раз пытаются объяснить, показывают им свои четки. Уверяют, что хотят лишь помолиться и дойти до образа Марии, чтобы завершить перед ним молитву песнопением Salve Regina. Солдаты опускают оружие, даже самые суровые из них смягчаются. И кто-то всегда просит: «Помолитесь и обо мне».