«Непредвиденное» и «надежда» – пожалуй, эти два слова лучше всего описывают для меня Сирию и мой личный опыт, с ней связанный. Благодаря цепочке знакомств, казалось бы, не имеющих друг к другу никакого отношения (впрочем, в жизни Движения такое случается довольно часто), мы познакомились с сирийским врачом Сулейманом, который в начале войны приехал в Москву на стажировку. Другая череда событий и знаков восемь лет спустя привела меня в его дом в Дамаске, где как-то вечером мы решили провести День начала года. В гостиной, три стены которой заняты диванами (такие комнаты есть в любом сирийском доме: тут встречаются, едят, пьют чай или кофе, общаются), собрались я и Жан-Франсуа, Сулейман с женой, его друг Фади со старшей дочерью и – еще одна неожиданность! – Микела, итальянка из Движения, постоянно живущая в Бейруте и приехавшая в Сирию по работе, с ней мы познакомились на несколько дней раньше.

Жан-Франсуа выступает с коротким вступительным словом, после чего мы слушаем отца Джуссани. В этот момент в Дамаске нет электричества (его по-прежнему дают несколько раз в день на час-два), но Сулейман подготовил телевизор, работающий от автономной батареи, так что можно без проблем читать субтитры. С каждым словом во мне растет благодарность, поскольку здесь, в этой стране, в этом доме очевидна истинность того, о чем говорит Джуссани: «Если весь мир обрушится на меня… на эту эфемерную точку… если он обрушится на меня, чтобы меня раздавить, я все равно выше него…» Я смотрю в глаза моего друга, и ясно вижу: действительно, исток всего – «я», пораженное, затронутое встречей, в которой оно ощутило обещание для своей жизни, «я», не останавливающееся ни перед чем и никогда не перестающее искать.

Поиск начинается сразу же, как заканчивается аудиозапись. Наши друзья задают самые важные для них вопросы и делятся глубокими ранами: «Почему хорошие люди умирают, тогда как плохие продолжают жить?»; «Почему Господь допустил, чтобы мой сын уехал учиться в другой город, далеко от нас? Как вынести боль расставания?»; «Как реагировать, когда твой сосед ставит тебе палки в колеса? Почему существует несправедливость?»; «Как жить опытом Движения здесь, в Сирии, где нет друзей, которые мне помогают, где я не вижу ваши глаза?»

Можно было бы долго отвечать, приводя развернутые цитаты из Евангелия и текстов Джуссани, но фантазия Бога гораздо богаче нашей и уж точно удивительней. Микела, попавшая на День начала почти случайно, рассказывает, что она мама двух сыновей, и в настоящий момент они живут и учатся в Лондоне – в «джунглях», куда более опасных для молодых людей, чем соседний город в родной стране. Она не скрывает, как тяжела для нее разлука, но с уверенностью утверждает: «Дети мне не принадлежат, я должна дать им свободу. Любовь состоит именно в том, чтобы отпустить и позволить им жить своей жизнью». Это не просто слова, по ее глазам видно, что она знает, о чем говорит. В ходе ее рассказа постепенно меняется и лицо жены Сулеймана, которая несколько недель подряд переживала из-за отъезда сына. Не знаю, исчезли ли ее тревоги, но она выглядит более спокойной и наконец улыбается и благодарит.

Также Микела рассказывает, что живет в Бейруте одна: у нее нет ни знакомых, ни общины, но она ничуть не сомневается в великой любви Бога к ее жизни, в том, что Он никогда не оставляет ее, и ничто не мешает ей даже там проделывать свой путь. Тут и Сулейман, которому недостает друзей из Движения, начинает улыбаться. На моих глазах воплощаются слова Дня начала года: «Именно здесь, именно сейчас, в атмосфере распада человечности, мы удивляемся присутствию, людям, которые являются присутствием», тем, «кто, не боясь собственной человечности, помогает и другим смотреть на их человечность, ни от чего не отмахиваясь».

Такие люди самим своим присутствием отвечают лучше тысячи слов, ведь в каждой частице их существа ощущается живой трепет опыта, истинности того, о чем они говорят. И это убеждает. Убеждает и меня, хотя мои вопросы отличались от вопросов моих друзей, но, глядя на происходящее, я отчетливо понимала, насколько целесообразно жить на таком уровне веры и самосознания, потому что только это способно менять жизнь – мою и других людей. «Слушая Джуссани, я мог буквально осязать его любовь к Иисусу, – сказал Сулейман. – И эта любовь превращалась в крепкое объятие по отношению к моей жизни и в любовь ко мне, она проникала в мое сердце и исцеляла мои раны, очищала мое видение вещей, поскольку ставила передо мной истину и пробуждала мое сознание». Когда кто-то говорит «я», как Джуссани, как мои друзья, вокруг расцветают другие «я», и от этого рождается великая надежда.

Наша встреча была маленьким событием, невидимым, неразличимым в густонаселенном квартале Дамаска, погруженном в темноту, бедность и еще свежие воспоминания о войне. Но для нас семерых это был момент, исполненный света, возможности новой жизни, все более укорененной в надежде, все более уверенной.