Джимми Тамба – бывший ребенок-солдат. Благодаря встрече с отцом Джузеппе Бертоном (ксаверианским миссионером, спасшим тысячи детей во время гражданской войны в Сьерра-Леоне с 1990 по 2001 год) и с одной итальянской семьей из «Общения и освобождения», его жизнь изменилась. Сейчас он работает в школах Сьерра-Леоне, выявляя вместе с учителями уязвимых детей, которых следует включить в программу дистанционной поддержки AVSI (итальянская некоммерческая организация, реализующая проекты в области развития и гуманитарной помощи в сорока странах мира. – Примеч. ред.). Много лет назад он сам был одним из подопечных этой программы. Он не любит вспоминать о годах, проведенных им среди повстанцев Революционного объединенного фронта. Готовые на все, лишь бы завладеть месторождениями золота и алмазов, они похитили около сорока тысяч несовершеннолетних, чтобы использовать их в боевых действиях.
Раны этого многострадального поколения еще не зарубцевались, а отсталость экономики, системы образования и здравоохранения одной из самых бедных в Западной Африке стран только усугубляют его положение. 
Отец Джузеппе Бертон, который в 1985-м основал Family Home Movement, (ассоциацию, которая и сейчас поддерживается AVSI и стремится подарить сиротам и обездоленным тепло семьи и домашнего очага), скончался в 2013 году. Однако в тысячах людей, молодых и не очень, с которыми он встречался, жива память о нем. Многие, как Джимми, свидетельствуют о том, что даже самые глубокие раны могут принести благие плоды. Сам он не только стал социальным работником, но и удочерил двух девочек.

Кто же такой Джимми Тамба?
Говорить об этом нелегко. Я бывший ребенок-солдат, меня похитили и натренировали, чтобы я сражался на войне – не моей, в которой я ничего не понимал. Люди, пережившие подобный опыт, обычно с трудом вновь поднимаются на ноги. Кто-то из нас стал наркоманом, кто-то сошел с ума или впал в депрессию, кто-то бродяжничает, кто-то заболел, кто-то живет в полном одиночестве. Мне было одиннадцать, когда нас с другими ребятами похитили. Меня определили в отдел связи – я передавал сообщения из боевых частей. Через два с половиной года меня освободили, но я был в плачевном состоянии. Один друг отвез меня во Фритаун, но испугался, потому что знал, что у людей, переживших подобное, бывают серьезные травмы и последствия, и бросил меня на улице. В конце концов, меня передали UNICEF, и те сразу обратились к отцу Джузеппе Бертону за помощью

Что ты помнишь о своей первой встрече с отцом Бертоном?
Мне было пятнадцать. Когда я приехал в его центр, мы увиделись не сразу, потому что он был в Италии. Вернувшись он незамедлительно захотел со мной встретиться, я же три дня хранил полное молчание. Постепенно мы начали разговаривать. Он не спрашивал меня о том, что произошло, ничего не анализировал: он просто предложил встречаться каждый день и говорить. Общаться мне было нелегко, и тогда он начал водить меня по городу, пытаясь показать мне что-то красивое, показать мне благо, которое есть в мире. Он попросил меня учиться слушать других, потому что, как он всегда напоминал, исцеление предполагает замечать тех, кто вокруг нас. Только спустя долгое время он спросил меня о моей истории, и я, наконец, смог ее рассказать. 

И ты научился слушать?
Да. Благодаря отцу Бертону и благодаря друзьям из «Общения и освобождения». В 2005 году в Сьерра-Леоне приехала семья Нембрини, для них это были своего рода рождественские каникулы. Мы уехали из Фритауна в горы, чтобы отдохнуть несколько дней, и там мы близко познакомились и сдружились. С ними приехал их младший сын, который в то время был очень тихим и замкнутым, но мы с ним сразу поладили. Его родители были этим удивлены, а мы тем временем стали друзьями. Через год меня пригласили приехать в Италию, где я на собственном опыте ощутил, что такое Движение. Я часто ходил на мероприятия для старшеклассников и студентов, встретил необыкновенных друзей в Бергамо и в Чезене, где познакомился с Альберто Пьятти и Артуро Альберти (две важнейшие фигуры в истории AVSI. – Примеч. ред.) Я поехал в Эмилию-Романью, чтобы лучше узнать, как работает дистанционная поддержка AVSI. По большому счету, все родилось именно оттуда.

А потом ты вернулся домой…
Чтобы поступить в университет. Сначала я думал о журналистике, но в моей стране велик риск стать «конгосой» (сплетником – Примеч. ред.), а я не хотел быть человеком, который все знает и плохо говорит о других. Поэтому я начал изучать административное дело и одновременно занимался детьми, делающими первые шаги веры в лоне «Общения и освобождения». Потом постепенно я стал социальным работником в AVSI и сменил направление в университете, поступив на факультет политологии. Именно тогда я встретил двух девочек, нуждавшихся в помощи, которые сегодня мне как дочери.

Расскажешь о них?
Их история похожа на мою: когда я их встретил, они не знали, что такое опыт счастья, что такое иметь семью. Старшей, Мариаме, сейчас двадцать лет. В то время она была сиротой, ее родители погибли во время эпидемии лихорадки Эбола, и она осталась одна. С ней сблизился один человек, который сказал, что хочет о ней позаботиться, но на самом деле намеревался жениться на ней, пока она была еще несовершеннолетней. Всего в одиннадцать ей пришлось пережить период насилия. Тогда она ходила в школу, но была неизменно угрюмой и озлобленной. Я познакомился с ней как социальный работник и начал просто составлять ей компанию, как в свое время поступил со мной Бертон. Через некоторое время она мне впервые улыбнулась. Затем постепенно начала рассказывать свою историю. А я слушал, слушал, слушал. 
Сегодня Мариама для меня – дочь. С Божьего благословения она окончила школу и скоро поступит в университет.

А еще есть Салех...
Салех, моя вторая дочь, появилась в моей жизни, когда ей было три года. Мать от нее отказалась, кто ее отец, мы не знаем до сих пор, она жила с престарелой больной бабушкой, которая не могла ее содержать. Ко мне обратилась учительница: она беспокоилась за эту девочку, плакавшую целыми днями. Я поехал к ней и обнаружил крайне сложную ситуацию: бабушка еле-еле ходила, им было трудно прокормиться, не хватало денег на оплату школы. Салех часто жила несколькими кусками хлеба, которые ей давали соседи. Поэтому я поступил с Салех так же, как с Мариамой: стал приглашать ее побыть со мной, и так она стала моей дочерью. С тех пор прошло уже семь лет. И я счастлив, потому что счастливы они – счастливее, чем я.

Счастливее, чем ты? Глядя на твою улыбку, сложно в это поверить.
Да. Когда я злюсь или грущу, достаточно небольшого жеста их поддержки, чтобы я пришел в себя. Салех просто удивительна. Если я расстроен, она обязательно скажет: «Если ты будешь грустить, я заболею и умру, ты не можешь так со мной поступить». И я не могу не улыбнуться и так прихожу в себя. У них такое огромное доверие к реальности! Один особенный случай, я никогда не забуду.

Какой?
Однажды вечером мы организовали праздничный ужин для Салех в честь ее дня рождения. Все ее поздравляли, а она не понимала, что происходит, поскольку день рождения она никогда раньше не праздновала. Я сказал ей, что это прекрасный, благословенный день, потому что именно его Бог выбрал для ее появления на свет. Она удивленно смотрела на меня, не понимая. На следующее утро ее бабушка рассказала мне, что Салех вернулась домой счастливая как никогда, всю ночь она припоминала подробности праздника, потрясенная тем, что он был устроен только для нее. Бабушка сказала, что в тот момент Салех впервые была полна радости.

Что самое важное ты хотел бы оставить своим дочерям и ребятам, с которыми встречаешься?
Радость. Для меня важно умение слушать и разделять жизнь с другими. Но то, что я хотел бы им оставить, – это уверенность в том, что жизнь и есть радость.