Отцу Антонио Серджани восемьдесят четыре. Он не может похвастаться крепким здоровьем, но зато ему есть что рассказать о своей долгой и полной приключений жизни. «У меня восемьдесят четыре повода для беспокойства и один для радости: Христос воскрес, и в этом моя надежда», – говорит он сразу же. Отец Антонио родился в Сан-Миниато, в Тоскане, в 1940 году. Рукоположили его в 1965-м, почти тридцать лет он провел как миссионер Папского института заграничных миссий (Pime) в Китае, пока Бенедикт XVI не призвал его в управление по делам Китая при Конгрегации евангелизации народов, которое в тесном сотрудничестве с государственным секретариатом Ватикана занималось вопросами деликатных отношений между Пекином и Церковью в Китае.

Его жизнь во многом сформировалась во встрече с рядом священников и, в частности, с отцом Диво Барсотти, а также с двумя миссионерами, с которыми он познакомился в семинарские годы. «Когда мне исполнилось двенадцать, я решил, что стану священником. Моя мама, услышав эту новость, сказала, что уже все знала: она всегда молилась перед местным образом Богородицы покровительницы детей, прося о моем священническом призвании. Так я поступил в семинарию. Через два года к нам с визитом приехали двое миссионеров, изгнанных из Китая с разницей в несколько месяцев. Шел 1954 год. Оба отсидели срок в китайской тюрьме, но первый был печальным и озлобленным, а второй излучал умиротворенность и был рад, что пострадал за Христа и Евангелие. На меня он произвел огромное впечатление. Его звали Амелио Кротти, и он был миссионером Pime. Благодаря его свидетельству у меня появилась мечта – самому отправиться в Китай». Однако прошло еще двадцать лет, прежде чем отец Антонио добрался до азиатской страны. Культурная революция Мао повлекла за собой новые волны насилия против католиков: тысячи миссионеров и монашествующих, верных папе, были убиты, арестованы или изгнаны, церкви рушились, христианские символы уничтожались, в то время как КНР пыталась создать национальную церковь в противовес Римско-католической.

Занимаясь исследовательской работой, молодой Антонио вскоре столкнулся с фигурой отца Маттео Риччи (Ли Ма-доу, как зовут его китайцы). Миссионер-иезуит умер в Пекине в 1610 году, в 2022-м папа Франциск провозгласил его досточтимым. По сей день он один из немногих иностранцев, которого публично помнят и чествуют. Его могилу в столице, на территории марксистско-ленинской академии, где прежде было иезуитское кладбище, постоянно посещают тысячи туристов и паломников. Кем же был Маттео Риччи? Отец Серджани, пораженный его историей, не удовольствовался скудными общедоступными сведениями и после многолетней работы обнаружил в библиотеке Мачераты, родного города миссионера, том XIX века с его письмами.


Речь об обширной переписке между Риччи и его настоятелями и родными в годы его жизни в Китае. Более пятидесяти посланий, исполненных пламенной любви к Богу и содержащих точные общественно-политические суждения, глубочайшие с богословской и духовной точки зрения. «Картограф, философ, математик, писатель, переводчик, проницательный наблюдатель, воистину он был мостом между Востоком и Западом. Но этого недостаточно, чтобы объяснить, отчего его весть до сих пор актуальна», – говорит отец Серджани. – Почему он жил, как жил, почему вел себя так? Не ради дел, но чтобы нести Христа. Именно по этой причине он дерзнул совершить нечто немыслимое – установить контакт с императором, что ему удалось. Он хотел проповедовать в Китае на законных основаниях, а для этого нужно было устраивать встречи, визиты, приносить дары. Он совершил грандиозные поступки, но и немало пострадал. Его обвиняли в торговле детьми, а одного из его собратьев – в надругательстве над женой местного управителя. И то, и другое – ложь, порожденная ненавистью к христианам. На его миссию нападали, некоторые из друзей погибли, кто-то тяжело заболел. Риччи понял, что должен найти способ вступить в диалог с китайской культурой. Неслучайно первой книгой, которую он перевел на китайский язык, стал трактат о дружбе – гениальная мысль!»

Важнейшую роль играли также и действия Маттео Риччи и его собратьев. «Однажды их вызвали в суд, чтобы свидетельствовать против воров, напавших на их миссию. Но они не выступили с обвинениями, а попросили о помиловании. Кто-то сказал: „Никогда в наших краях не слыхали, чтобы кто ответил добром обидчику“. Другие же заключили: „Из сего видно, что закон Риччи совершеннее нашего закона“. Некоторые люди обратились». По словам отца Антонио «в его полном уподоблении китайцам, в увлеченном изучении их традиций и обычаев, в постоянных попытках наладить отношения с местными властями, в радостном переживании клеветы и поношений единственной поддержкой и движущей силой для Маттео Риччи была любовь ко Христу, к тайне, которую мы зовем Воплощением, то есть к любви Бога, присутствующего в человеке».

В письмах Риччи не один раз встречается фраза, помогающая понять миссионерский дух его эпохи: «Действовать из любви к тому, что Бог стал человеком из любви ко мне». Иначе говоря, воздавать любовью за любовь. И если предстоит пострадать, не нужно бояться, ведь «Бог дает зиму по одежке». Его не всегда понимали – и в его время, и в последующие столетия. Маттео Риччи не ставил перед собой цель покрестить тысячи китайцев. Он желал, чтобы обращение было глубоким, настоящим, прочувствованным, и потому был весьма требовательным в преподавании катехизиса и Таинств. Порой, чтобы крестить человека, священник ждал десять лет. Терпеливое ожидание шагов другого, отождествление с тем, кто отличается от тебя, – вот характерные черты этого удивительного иезуита.

В замечательном письме 1599 года, процитированном монсеньором Джованни Паккози на упражнениях Братства «Общения и освобождения», Риччи хорошо объясняет свою позицию: «Что до тех, кто спрашивает меня, когда же в Китае произойдут великие обращения, скажу им так. И я, и все, кто здесь со мною, денно и нощно не помышляем ни о чем другом, и потому мы оставили нашу землю и ближайших друзей, и уже облачились в китайское платье, и говорим, едим, пьем и живем в домах так только, как заведено у китайцев». Когда отец Антонио приехал в Гонконг в 1980 году, он оказался в очень схожей ситуации. Он выучил мандаринское наречие и отрастил длинную бороду на конфуцианский манер. Во время культурной революции Католическая Церковь была предана забвению, и только осторожное открытие Китая для внешних отношений при Дэне Сяопине в 1979 году позволило некоторым миссионерам полуподпольно приехать в страну. «Церковь нуждалась в возрождении. За два месяца мне удалось встретиться с двадцатью семью епископами во вновь открывшихся под контролем государства храмах. Я по сей день называю тех людей „патриархами гонений“, поскольку они перенесли пытки, принудительные работы, оскорбления, но продолжали повторять, что счастливы». Прямо как Риччи за четыре века до них и отец Кротти в 1950-е годы!

Как такое возможно, что им помогало? «Их поддерживал Христос воскресший. Человек способен согласиться на крест только из любви ко Христу». Отец Антонио вспоминает о встрече с епископом, осужденным на семнадцать лет, в течение которых он с другими заключенными таскал тяжелые камни вдоль реки. Спустя многие годы ему удалось вновь открыть его храм, и сорок два человека пришли к его дверям с просьбой о крещении. Когда епископ спросил их, почему они хотят креститься, они сказали, что хотят быть такими же счастливыми, каким был он, таская камни. «Я познакомился и с другим священником, его родителей прилюдно убили на его глазах за то, что они были католиками. Его же самого приговорили к чистке деревенских сортиров. Периодически его публично судили и оскорбляли за то, как он их чистил. Я спросил его, что он чувствовал. „Я чувствовал, – ответил он, – присутствие Иисуса Христа рядом со мной и желание петь. Не пел я по лишь по той причине, что они побили бы меня еще сильнее“».

Плоды этих историй, переплетающихся в веках, ощутимы сегодня: «После многих лет я могу уверенно утверждать: мы победили историю. Церковь в Китае существует до сих пор и насчитывает около шестнадцати миллионов верных. В 2018 году между Пекином и Святым Престолом было достигнуто историческое соглашение о назначении епископов, маоизм же умер. Я думаю о китайской молодежи, жаждущей смысла и ищущей его в христианстве. В последние десятилетия случился грандиозный экономический и технологический скачок, благосостояние людей (особенно в больших городах) улучшается. Однако на вопросы о конечном смысле жизни не отвечают ни хорошая зарплата, ни продвинутые технологии. Именно поэтому в китайских университетах очень востребованы курсы по истории христианства. Христианская вера и, в частности, католицизм прочно укоренились, укрепились после гонений минувшего века».

Оглядываясь на всю историю евангелизации в Китае, отец Антонио уверенно говорит: «Все бессмысленно без милосердия – высшей формы любви». Маттео Риччи в одном из последних своих писем вслед за апостолом Павлом ясно утверждает: «В течение двадцати шесть лет, проведенных в Китае, я всегда был весьма занят. И если бы жизнь измерялась трудами и лишениями, я мог бы надеяться на награду. Но она измеряется милосердием, в котором я холоден, и потому я непрестанно скорбно воздыхаю». «Отец Риччи знал, что не делами и не предприятиями созидается слава Божия в мире, а любовью, агапэ. И ничто не поддерживает надежду в миссии так, как любовь. Знаете, почему у нас, миссионеров, небесная покровительница – святая Тереза из Лизьё, которая никогда не покидала свой монастырь? Потому что она любила! В конце концов значение будет иметь лишь то, насколько мы любили. Риччи и его собратья это поняли. А любить Христа для них означало любить тех, кого они встречали на своем пути. „Ради любви Божией я стал варваром“, – писал иезуит. Именно такой дух двигал и мной в течение тридцати лет в Китае. Он движет мной и сегодня, в моей старости, там, где Господь призывает меня».