Мой опыт участия в Синоде помог мне понять, что динамичным выражением синодального пути является общение. И оно, с одной стороны, уже заложено во мне как потребность, как нечто глубоко желанное. А с другой, нельзя забывать, что ни мы, ни наш опыт или наши способности не могут сами по себе «произвести» общение; более того, любые наши попытки самим «построить» синодальность, согласно нашим представлениям, могут привести лишь к обратному результату. На каждом этапе мы должны признавать, что инициатива всегда принадлежит Богу, Его Духу: и не только в начале, но и на всем пути. А значит, наша ответственность – усердно испрашивать благодать общения, единства и мира, чтобы быть более открытыми для обращения. Это то, что можно описать понятием «со-ответственность», «совместная ответственность». По моему мнению, именно это произошло в дни работы Синода, и уже начинает приносить видимые плоды.

Одну отличительную черту общения и динамики синодальности мы можем увидеть в начале Первого послания Иоанна (которое, кстати, относят к числу «соборных», «общинных» посланий, хотя то же самое можно сказать и о некоторых посланиях Павла): мы возвещаем вам общение, которым живем, общение, которое нас воспитывает и которое мы испытываем и осознаем в нас; общение, которое заставляет нас знать и любить нашу судьбу (ср. 1 Ин. 1:1–2).

За последние годы, в частности в своем епископском служении, я обнаружил, что синодальность, именно потому, что она динамично вовлекает всю мою личность, является великолепным выражением руководства и управления. Сам Иисус вводит в историю новый способ управления: общение, дружбу. Общение – новый синтез, который всегда обновляется, возрождается и никогда не заканчивается.

Таким образом проясняется, что мы имеем в виду, говоря о «синоде»: синод, syn-hodos – это общение в пути, который разворачивается в нашей жизни по благодати, полученной в крещении и подтвержденной в призвании. Это непрерывный путь воспитания, образования, путь «постоянной формации». Никогда не наступит время, когда мы могли бы сказать: «Все, мы пришли, нам больше нечему учиться». Это было бы «зомбированием» жизни. Меня всегда поражало, как Иисус, беседуя с иудеями в Капернауме, в какой-то момент цитирует пророка Исайю и говорит, что все мы сядем как ученики у ног Отца, Который, как хороший учитель, станет учить нас и передаст нам все (ср. Ин. 6:45); более того, Сам Иисус перед смертью говорит Своим ученикам, что Дух научит их всему (ср. Ин. 16:12–15).

В качестве подспорья на этом пути мы заново открыли для себя документ Evangelii Gaudium. В Московской епархии я решил организовать ежемесячные встречи, во время которых предлагаю размышления о том, каким образом этот документ принимался и применялся в Церкви.

Приходится с сожалением признать, что в последние десятилетия и образование, и катехизация происходят как аналитическая передача понятий, тогда как синтез, основанный на передаче опыта единства и общения, практически отсутствует. После великого синтеза прошлых веков, в богословии, как и в философии, потерялось это стремление, которое способно придать единство и, одновременно, новый импульс образованию. Необходимо не бояться «входить в суть» реальных вопросов христианской общины, контекста, в котором живет человек, и реальной миссионерской перспективы.

С этим связана необходимость открыть, или вернее заново открыть, горизонты образования: познание должно стать более привлекательным приключением, оно должно вновь вовлечь веру как метод и общение как его осуществление. Нам надо снова пережить, что совместное познание дает нам намного больше, чем достижения, которые мы приобретаем в одиночестве. 

В этой связи я хочу отметить позитивное значение «кризисов», и наших личных, и общецерковных; кризис должен снова обрести свое изначальное этимологическое значение, не соответствующее господствующему менталитету, который видит в кризисе лишь негативное, разрушительное измерение. Напротив, кризис должен переживаться как конструктивный момент, как возможность «пересмотра жизни» христианина и общины. 

Третий и четвертый стихи первой главы уже процитированного мной Первого послания Иоанна (ср. 1 Ин. 1:3–4) показывают, в чем состоит миссия: собственно, миссия – это расширение общения, которое нас привлекает. В ходе Синода я много раз вспоминал слова Бенедикта XVI в Апаресиде о том, что Церковь растет благодаря привлекательности.

Новый народ Божий, образуемый из крещеных как общение в пути, участвует в миссии Христа. Это общение порождает культуру встречи, основанную на открытости к другому, способную ценить каждый аспект встречаемой нами истины. Культура встречи предполагает ясную и прочную идентичность, которая не только «терпит» другого, отличного от нас самих, но и жаждет встречи с ним. Для осуществления этой по-настоящему «христовой» позиции необходимо «экуменическое», «вселенское» сердце, подобное сердцу апостола Павла: любовь, явленная нам во Христе, объемлет нас (ср. 2 Кор. 5:14–15), она движет нами, становясь мобилизующим фактором в нашей жизни.

Это экуменическое стремление позволяет нам смотреть на все по-настоящему позитивно: «все испытывайте, хорошего держитесь» (1 Фес. 5:21). Жизнь становится скучной, утомительной, если в ней нет стремления, чтобы все живущие жили не для себя, а для Того, Кто умер и воскрес ради них. Истинная экуменическая позиция проистекает из привязанности к Христу, Который есть «все во всем» (ср. 1 Кор. 12:6), «Тот, в Ком все стоит» (ср. Кол. 1:16–17). Обновленный экуменизм не довольствуется тем, чтобы «терпеть» другого, который все равно остается нам чужим, но предлагает, открывает другому место в себе. Вот почему прощение, которое есть возвращение места в себе другому, является высшей формой экуменизма.

В «Подражании Христу» (ср. I, 3, 8) сказано: «Ex uno Verbo omnia et unum loquuntur omnia, et hoc est Principium quod et loquitur nobis» (Из одного Слова все, и одно [Слово] говорит во всем, [и всех вызывает к этому единому Слову], и это [Слово] есть тот Принцип, который говорит также в нас).

Иисус начал Свою миссию не в одиночестве; как и Иоанн Креститель, Он собрал вокруг Себя «общение» учеников, призвал их к Себе (ср. Мк. 3:14–15), а затем послал их на миссию. Нужно всегда помнить об этой динамике пребывания и ухода: чтобы уйти, нужно прежде пребывать.

Миссия – не моя собственная инициатива, а посылание общением, пережитым в Иисусе в лоне христианской общины; христианским методом возвещения Христа всегда будет оставаться «приди и посмотри» (ср. Ин. 1), но иногда крещеный не знает, куда звать людей, куда обратиться, потому что нет гостеприимной общины.

Иногда даже приход оказывается слишком «далеким», и в географическом, и в человеческом смысле. Вот почему так важно создавать небольшие общины в той среде, где мы живем (вокруг семьи или нескольких семей, на работе, в университете, в школе, в нашем районе), где есть возможность знакомиться и принимать друг друга. В небольших общинах также легче воспитывать чувство со-ответственности. Великолепным, позитивным и конструктивным примером этого являются церковные движения.

Синодальность, которая представляет собой общение Церкви на ее историческом пути, должна снова помогать Ей обрести миссию как существенное измерение Своей природы, потому что для многих миссия – это (в лучшем случае) деятельность, но не измерение. Необходимо, чтобы миссия вновь стала нормальным измерением христианской жизни, необходимо, чтобы кто-то стал снова «гореть» миссионерской страстью, рвением, и делиться им. Миссионерское рвение – это свидетельство и проповедь, свидетельство, которое содержит приглашение, как говорит начало первого послания Иоанна.

Мы не свидетельствуем не потому, что не знаем Христа, а как раз наоборот: мы не знаем Христа, пока не свидетельствуем о Нем, потому что отвлекаемся на многие другие вещи. 

Владимир Соловьев, представляя конец света в своей «Краткой повести об Антихристе», вкладывает в уста старца Иоанна следующие слова в ответ на вопрос князя мира сего, Антихриста: «„Что еще могу я сделать для вас? …что всего дороже для вас в христианстве?“ <…> „Всего дороже для нас в христианстве сам Христос – Он Сам, а от Него все, ибо мы знаем, что в Нем обитает вся полнота Божества телесно“». Все, что происходит от Христа, может быть выражено как общение с Ним и друг с другом.

Мы не свидетельствуем, потому что не живем общением. Живое общение приводит к распознанию знаков времени, то есть делает наше свидетельство узнаваемым и заслуживающим доверия. Часто нам нечего провозглашать, потому что в нас преобладает индивидуалистическая и мирская позиция; мы еще не поняли и не приняли послание Павла: «Не сообразуйтесь с миром сим» (ср. Рим. 12:1–2). «Церковь не должна позволять миру диктовать свою повестку дня», – сказал нам папа Франциск на мессе, открывшей Синод. Но «преобразуйтесь», буквально «преображайте себя», то есть сама ваша жизнь должна стать провозглашением.

В небольших раннехристианских общинах, объединившихся вокруг апостолов, каждый ежедневно разделял с другими плоды миссии, которой жил. Смыслом и содержанием жизни этих крещеных, а значит и их миссией, был Сам Христос и общение с Ним. Это не были дела, которые нужно было сделать, это не были инициативы, которые нужно было придумать и осуществить, – все это рождалось и исполнялось в соответствии с наконец-то услышанным предложением Духа. Их заботило только то, чтобы жить в общении и исправлять друг друга, сближаться друг с другом, поддерживать друг друга в пути, всегда обращаться ко Христу и смиренно ходить перед Богом: «О, человек! сказано тебе, что́ добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» (ср. Мих. 6:8).