То, что всему предшествует

Сейчас я хотел бы кратко наметить определяющие и составные факторы «Движения» как такового.
Первый составной фактор Движения – это столкновение с человеческой инаковостью, с отличающейся человеческой реальностью.
Движение – это распространение определенного события, события Христа. Как распространяется это событие? То есть каково то изначальное, исходное явление, которое поражает и привлекает людей, так что они стекаются к нему? Это катехизис, то есть то, что мы называем Школой общины? Нет, любой катехизис начинается после, он является орудием для развития того, что предшествует.
Движение (христианское событие) становится присутствующим через столкновение с человеческой инаковостью, с человеческой реальностью, которая поражает и привлекает нас, потому что она – скрытно, смутно или же явно – соответствует ожиданию, составляющему нашу жизнь, исходным потребностям человеческого сердца.
Событие Христа становится присутствующим «сейчас» через феномен иной человечности: человек сталкивается с ним и открывает в нем новое предчувствие жизни, то, что увеличивает в жизни возможность уверенности, положительности, надежды и полезности и побуждает его следовать.
Иисус Христос, человек, который жил две тысячи лет назад, скрывается, становится присутствием под покровом, под видом иной, отличающейся человечности. Встреча, столкновение с иной человечностью поражает нас, потому что соответствует структурным потребностям сердца больше, чем любые наши мысли или фантазии. Мы этого не ждали, мы не могли об этом и мечтать, это было невозможно, такого нигде не отыщешь. Человеческая инаковость, в которой Христос становится присутствием, заключается именно в самом большом соответствии, в невообразимом и неожиданном соответствии человечности, с которой мы сталкиваемся, потребностям сердца – потребностям разума.
Это столкновение человека с человеческой инаковостью есть нечто очень простое, совершенно элементарное, что предшествует всему, любому катехизису, размышлению и развитию: оно не требует объяснения, его нужно лишь увидеть, уловить, оно рождает изумление, пробуждает чувство, оно является призывом, оно побуждает следовать в силу своего соответствия структурному ожиданию сердца. «Поскольку, – как говорит кардинал Ратцингер, – мы можем признавать только то, что отзывается в нас соответствием» (Il Sabato, 30.01.93). Критерий истинности – в соответствии.
Столкновение с присутствием иной человечности предшествует не только в начале, но и всегда, в любой момент, который следует за этим началом: через год или через двадцать лет. Изначальному событию, столкновению с человеческой инаковостью и рождающемуся из этого изумлению, предназначено быть изначальным и порождающим явлением в каждый момент развития. Потому что нет никакого развития, если не повторяется это изначальное столкновение, то есть если событие не остается современным. Либо оно обновляется, либо ничего не происходит, и мы сразу создаем теорию о произошедшем событии и идем на ощупь в поисках точек опоры, заменяющих То, что на самом деле лежит в основе инаковости. Порождающий фактор, неизменно – это столкновение с иной человеческой реальностью. Если то, что произошло в начале, не происходит вновь и не обновляется, то нет подлинной непрерывности: если человек сейчас не переживает столкновение с новой человеческой реальностью, он не понимает, что произошло с ним тогда, раньше. Изначальное событие проясняется и углубляется, только если сейчас событие происходит вновь, и таким образом устанавливается непрерывность, происходит развитие.

Этот первый фактор указывает на тот факт, что «все есть благодать». Столкновение с новой человеческой реальностью есть благодать, всегда есть благодать, иначе оно превращается в соблазнительное исследование своих мыслей или самонадеянное утверждение собственных критических способностей. Замечаемая нами инаковость, источник человеческой инаковости, с которой мы сталкиваемся, – это абсолютная бескорыстность. Изначальное событие продолжается, только если постоянно исходит из столкновения с новой человеческой реальностью: «Ищи каждый день иметь личное общение со святыми, чтобы ты почивал на словах учения их», – призывает нас один из ранних христианских текстов, Дидахе.
Непрерывная связь с тем, что произошло в начале, осуществится поэтому только через благодать постоянно нового и полного изумления столкновения, как будто в первый раз. Иначе вместо этого изумления господствуют мысли, которые способен породить наш уровень культурного развития, критика, которую наша чувствительность вырабатывает в отношении того, что пережито и что переживается на наших глазах, альтернативы, которые мы пытаемся навязать, и так далее.
Столкновение с человеческой инаковостью является основополагающим и с точки зрения этики. Для того чтобы ощутить это столкновение, необходимо придерживаться исходного поведения, которое вложил в нас Творец, то есть вести себя как ребенок, который доверяет и следует: «Господи! не надмевалось сердце мое и не возносились очи мои, и я не входил в великое и для меня недосягаемое. Не смирял ли я и не успокаивал ли души моей, как дитяти, отнятого от груди матери? душа моя была во мне, как дитя, отнятое от груди» (Пс 130). Чтобы признать эту человеческую инаковость, нужен взгляд ребенка: смирение, расположенность, простота сердца, нищета духа, которые взрослые могут утратить, хотя с ними уже и произошло первое столкновение. И исходное событие, пробудившее (в них) начало памяти, становится фактом прошлого, остается лишь «благочестивым воспоминанием». А если есть эта простота или расположенность, человек может ошибаться годами, но начинать заново у него получается лучше, чем у того, кто был тверд и кого не в чем упрекнуть.
В этой «нищете духа» и «простоте сердца» – суть того, как действует человеческая свобода. Как говорится в книге «Путь к истине является опытом»: «В самом христианском опыте, более того, именно в нем в большей степени, явственно проявляется, насколько вовлечены в исконный опыт самосознание и критическая способность человека (способность проверки!), и насколько исконный опыт далек от отождествления себя с неким впечатлением или сведения к чувственным переживаниям. В христианском опыте именно в этой «проверке» тайна божественной инициативы экзистенциально превозносит «разум» человека. И именно в этой «проверке» являет себя человеческая «свобода»: поскольку обнаружение и признание превозносящего соответствия между присутствующей тайной и личным динамизмом человека не могут происходить иначе, чем в признании собственной основополагающей зависимости, своей сущностной «созданности», в которых состоит простота, «чистота сердца», «нищета духа» человека. Вся драма свободы заключается в этой «нищете духа». И эта драма столь глубока, что обычно происходит незамеченной человеком».
Поэтому если бы тот, кто был поражен инаковостью, отправился к своей судьбе, стараясь «делать» сам, он потерял бы все: нужно следовать. Это иное человеческое присутствие, с которым он столкнулся, есть нечто другое, чему нужно быть послушными. Через постоянно новое столкновение в следовании и послушании устанавливается непрерывная связь с первой встречей.
В связи с этим я хотел бы привести пример. Представим, что сегодня соберутся те, кто уже пережил опыт, о котором мы говорили, и, поскольку впечатляющие воспоминания о событии, которое их поразило, – которое пошло им на пользу и даже определило их жизнь – сохранились, они захотят вновь к нему вернуться, устранив образовавшийся с годами «разрыв». То, из-за чего они до сих пор считают себя друзьями, – это прошедший опыт, совершившийся факт, который в настоящем стал однако, как мы сказали, «благочестивым воспоминанием». Как возможно восстановить непрерывную связь с изначальным событием, захватившим их? Если бы они, к примеру, сказали: «Давайте соберемся, чтобы вместе изучать катехизис, или воплотим новую политическую инициативу, или поддержим благотворительную деятельность, или начнем дело и т.д.», то ни одного из этих ответов не было бы достаточно, чтобы восстановить непрерывность. Нужно «то, что всему предшествует», и все вышеперечисленное является лишь орудием для его развития. Нужно, чтобы вновь произошло то, что случилось с ними в начале: не «так», как произошло в начале, но «то, что» произошло в начале: столкновение с человеческой инаковостью, в которой обновляется само событие, приведшее их в движение в начале. Вокруг этого можно собраться и, следуя за кем-то, воссоединиться с тем, что произошло в начале. Тогда все главные факторы прошлого опыта проявляются вновь более зрелыми и ясными. В обновлении первого столкновения – и поэтому неожиданности соответствия иного человеческого присутствия и структурных потребностей сердца – ощущается отражение того самого события, случившегося десять или двадцать лет назад за школьной партой или в университете.
Без этого опыта, без встречи с иной человеческой реальностью, никакая попытка «сцепить» то, что прервалось, восстановить непрерывность не увенчалась бы успехом.
Непрерывная связь с «тем временем» восстанавливается, только если сейчас вновь происходит то же самое событие, то же самое столкновение. Через десять или двадцать лет тот же самый опыт продолжается, если человек исходит из столкновения с новой реальностью и, «как дитятя, отнятое от груди матери», доверяется, следует, слушается. Эта инаковость проистекает не из его фантазий или мыслей, не из его искусности в рассуждениях или упрямства – в общем, не из всего того, что годами держало его в отдалении. Это нечто иное, непреклонно новое – событие, – которому нужно быть послушным.

Теперь можно описать второй фактор.
Как удивление, надежда и предчувствие, которые рождаются из столкновения, постоянно обновляющегося благодаря присутствию иной человечности, и побуждают следовать ему, могут получить в нем развитие, «обнаружиться»? Главным орудием для этого развития является то, что мы называем Школой общины; оно является главным, поскольку оно систематическое и последовательное, и поэтому поясняющее и объединяющее. Школа общины как сознание, привязанность и движущий стимул в способе построения отношений – это орудие для развития «того, что всему предшествует», опыта встречи с иной человеческой реальностью.
В таком случае в процессе работы, которую требуется совершить на Школе общины, главнейшим является отдать себе «разумный» отчет в используемых словах. «Разум» означает опыт соответствия реальности, с которой сталкивается человек, и структурных потребностей сердца.
И тогда наиболее важный аспект Школы общины – тот, кто «учит», тот (или те), в ком первое столкновение обновлялось бы и расширялось, становясь исходной точкой, чтобы и в других повторялось первое изумление. Необходимо, чтобы тот, кто ведет Школу общины, передавал опыт, в котором обновлялось бы изначальное изумление, а не просто играл некоторую роль или выполнял «задачу». Если ведущий исходит из того, что он играет роль, что находится в доминирующем положении или имеет превосходство, если притязает учить, то невозможна никакая передача опыта. Потому что учит только Дух Божий: Дух дает первый толчок и обновляет его.
Тот, кто, ведя Школу общины, сообщает опыт, в котором вновь происходит изначальное изумление, тот сообщает его, отдавая отчет в использовании слов. Отдавать отчет в использовании слов значит именно передавать опыт соответствия между событием Присутствия и тем, чего изначально ожидает сердце, свет и тепло, которое несут и излучают эти слова. Таким образом, отчет в использовании каждого слова позволяет, как говорит святой Павел, «переходить из света в свет», дает начало все более ясному открытию истины, потому что каждое использованное слово проясняет ответ на потребность сердца, ищущего собственную судьбу.

Здесь мы вновь возвращаемся к нищете духа, которой требовал первый фактор. Без нищеты духа человек не слышит, что ему говорят: верх одерживают противоречащие привычные мысли, то, к чему он сильнее привязан, или то, чем он себя считает. Поэтому слепорожденному сказали: «Да чему можно научиться от невежды, который и читать не умеет», – который не изучал психологию, философию и теологию, сказали бы сегодня. А тот, кто следует и послушен, – развивается, и чем больше он следует, тем больше желает следовать и дальше.
Вот неизбежное следствие второго фактора. Парадоксально, но наилучшая позиция для того, кто хочет понять, что ему говорится, – страстное желание сообщить это другим, страсть передать другим то, что нам было дано пережить. Это очень просто и прекрасно подтверждает письмо одного нашего друга из Канады. В нем рассказывается, что в маленькую общину Движения в Монреале в прошлом году пришел молодой врач по имени Марк, человек, полный вопросов и сомнений, живущий напряженно и драматично. Спустя год беспокойной совместной жизни «он как будто никогда и не присоединялся к нам», – пишет Джон, автор письма. В конце года из университета Буффало Марку пришло приглашение на важную двухгодичную стажировку. «Я не поеду», – сразу сказал Марк. «Почему?» – спросил Джон. «Если я соглашусь, мне придется с вами расстаться. А я не могу расстаться с вами». И тут Джон ему посоветовал: «Соглашайся! Поезжай в Буффало и постарайся передать другим то, с чем ты здесь столкнулся». Он согласился, и через несколько месяцев вокруг него было больше людей, чем он оставил. Но это не все. Через два месяца после его отъезда одна девушка из общины Монреаля, медсестра, устроилась на работу в ту же больницу, где еще недавно работал Марк. Буквально через несколько дней старшая медсестра указывает на нее при встрече и говорит: «Марк Бейзик!» И та девушка с удивлением спрашивает: «Что Вы хотите сказать? Конечно, я знаю Марка Бейзика, это один из моих близких друзей…» «Так я и думала, – говорит старшая медсестра, – ты и Марк все делаете одинаково». Эта женщина столкнулась с иной человечностью, то есть для нее произошло первое столкновение.
Я захотел рассказать об этом случае в связи с первой частью, потому что тут ясно видно, как в миссионерском стремлении то, что было передано этому молодому врачу, уже не споткнулось о массу «но», «если», «однако», в которых он запутался вначале.

Переходим к третьему фактору; но его я лишь слегка коснусь.
Третий фактор – это, так сказать, «все остальное». То есть невозможно, чтобы из опыта, описанного до сих пор, не родились новые субъекты, новые герои в мире, компания, которая по-другому была бы вовлечена в реальность, более человечным образом, в большей степени соответствующим ожиданиям сердца; невозможно, чтобы не возникли попытки разделить неотложную нужду: жесты и инициативы милосердия, чтобы не возникла группа, которая на самом деле захотела бы обновить единство католиков в политике, вооружившись всем необходимым терпением, чтобы не возникли новые инициативы для тех, у кого нет работы, и так далее. Событие, освещаемое Школой общины, в его глубокой связи с сердцем неизбежно становится субъектом, действующим в мире. Отсюда рождается дело, opus Dei (дело Божье), потому что дело есть не что иное, как «я» в отношении с Идеалом, которое старается привести реальность в соответствие с этим Идеалом, какими бы ни были обстоятельства: создавая семью или отвечая на призвание к целомудрию, работая или посещая стариков в приюте в своем квартале.