Каждый раз, когда я ждала ребенка, возникали проблемы, и я рисковала потерять своих дочерей. Третья беременность, казалось бы, протекала лучше, но потом все осложнилось. Чечилия родилась вечером 30 июня, и с самого начала ей было трудно дышать. Сначала мы думали, что с помощью небольшого количества кислорода она придет в себя, но ночью ее перевели в отделение интенсивной терапии для новорожденных. На следующее утро мы с мужем пришли к ней, и наша радость столкнулась с суровостью обстановки: большое открытое пространство, повсюду инкубаторы, мониторы постоянно мигают и пищат, врачи и медсестры на глазах у испуганных родителей ухаживают за крошечными младенцами, увешанными проводами и трубками. Чечилия находилась в центре зала: в носике – канюли, дыхание затруднено. В течение всего дня я старалась сохранять спокойствие и оптимизм, но меня одолевал страх и чувство удушья: я не могла оторваться от дочери, и все же каждая минута пребывания в этом месте усиливала мою тревогу, подчеркивала мою беспомощность, и мне хотелось убежать. Меня поддерживала мысль, что состояние моей дочери не было тяжелым, и я думала, что скоро заберу ее оттуда. Однако на следующее утро врачи сообщили, что ночью Чечилии стало хуже, у нее случился респираторный криз, и ее интубировали. Мне казалось, что я проваливаюсь в кошмарный сон, я была настолько напугана, что не могла следовать за словами врачей, смотреть на Чечилию и даже молиться. Я чувствовала себя совершенно бессильной. Я была готова отдать жизнь в обмен на ее жизнь, но не могла прибавить и секунды к ее существованию. Всю беременность я вверяла ее Господу, но в тот момент у меня не получалось, ничто, казалось, не устоит перед страхом, который меня охватил.



Это было воскресенье. Мы пошли на мессу в больничную часовню, и я сказала мужу, что нужно узнать о возможности покрестить Чечилию в случае дальнейшего ухудшения ситуации. Я чувствовала в этом нашу ответственность. В часовне мы встретили отца Альфредо, который согласился совершить таинство в любой момент. Вопрос был снят: если случится худшее, мы готовы. По возвращении из часовни врачи не пустили нас в палату, они проводили какую-ту процедуру. Нервно ожидая за дверью, я подумала, что переживаю худший день в моей жизни и что это место – своего рода ад. Тем временем наш друг отец Ремиджо позвонил и предложил приехать и покрестить Чечилию. Он сказал, что благодатное действие таинства может придать ей сил в борьбе, которую она ведет.

Его слова поразили нас: в ситуации полной беспомощности, в которой мы оказались, у нас была возможность совершить что-то конкретное, чтобы поддержать ее. Мы никогда не рассматривали таинство с такой точки зрения. Поразмыслив, мы поняли, что нам предлагают конкретный жест, который позволил бы сделать то, что тогда было так трудно для меня, – доверить нашу дочь Христу, чтобы она стала Христовой, чтобы она принадлежала Тому, Кто мог даровать ей жизнь в тот момент и в вечности. Мы решили крестить ее.

См. также: «Христос нашел путь к моему сердцу через дружбу». Свидетельство на Дне начала года в Москве

Вместе с отцом Ремиджо и отцом Альфредо мы расположились в углу интенсивной терапии, чтобы подготовиться к обряду. Рядом с ними я вдруг поняла, что рада. Это удивило меня: я оглядела пространство реанимации и спросила себя, как возможна эта немыслимая еще минуту назад радость. Во время крещения Чечилии слова обряда растрогали меня, я осознала величие происходящего и бесконечное достоинство жизни моего полуторадневного ребенка, который становился чадом Божиим. Я чувствовала, что Христос обнимал нас и входил в жизнь нашей дочери, чтобы уже никогда не покидать ее, и великая радость охватила меня при мысли: «Господи, теперь это дитя Твое». Перед такой красотой я могла с полным основанием сказать да и доверить Ему все.

После крещения мы еще побыли с отцом Ремиджо и отцом Альфредо, к нам присоединилась их знакомая монахиня. В их компании Господь снова обнял нас, и я поняла слова, которые моя мама сказала в то утро: «Мы можем вверить себя только Тому, Кто присутствует, ничто иное устоять не может». Тот день, начавшийся как худший в моей жизни, превратился в день благодати. Крещение дало нам то единственное, что нужно в жизни: общение со Христом. Последующие дни были очень тяжелыми, но мы стали другими благодаря тому, что случилось. Каждый раз, когда мне становилось страшно, я вспоминала о пережитом опыте и просила Господа явиться снова. Его объятия достигали нас через друзей, работавших в больнице, которые приходили к нам в любое свободный момент, и через многих людей, знакомых и незнакомых, которые молились за нас и за Чечилию.

Благодаря этому опыту мы по-другому проводили время в отделении до выздоровления Чечилии. Рядом с интенсивной терапией есть общая комната для родителей. Поначалу я заходила туда, глядя в пол, и ни с кем не хотела разговаривать. У меня не было сил рассказывать о нашей ситуации или слушать рассказы других. После крещения я стала присматриваться к людям, отвечать тем, кто спрашивал меня или хотел пообщаться.

См. также: Мир в одной комнате. Свидетельство Йоне Карраскосы на Дне начала года в Ломбардии

Однажды днем у девочки, находившейся в инкубаторе рядом с Чечилией, остановилось сердце. Врачи попросили мать выйти из зала, и она выбежала в слезах. Я не была с ней знакома, но бросилась вдогонку, потому что понимала ее и не хотела оставлять ее одну. В течение сорока пяти очень долгих минут я стояла рядом с ней, пока она рыдала и кричала, что невозможно сопротивляться в таком месте. Поддерживая ее, я все время думала о крещении Чечилии и умоляла Господа обнять нас. Я прекрасно понимала, о чем говорила та женщина. Если бы не пережитый опыт, я бы тоже не смогла оставаться там и уж тем более поддерживать ее в такой сложный момент.

Ее дочке стало лучше, и в последующие дни они с мужем искали встречи с нами. Мы вместе переживали период в больнице и общаемся до сих пор. Эта новая дружба, завязавшаяся в том месте и в тех обстоятельствах, – тоже плод пережитой нами благодати, позволившей нам обнять чужую боль и нужду, потому что прежде были обняты мы.